Книги
28 ноября в Центральном доме литераторов Виктор Шендерович представляет новое издание своей книги «Изюм из булки. Отборный», которое на днях выходит в издательстве «Захаров». В книге собраны воспоминания и краткие заметки автора, а также байки и мемуары его друзей, коллег и современников. Новое издание «внимательно исправленное и щедро дополненное». Многие из историй публикуются впервые. Например, как газовая столица Новый Уренгой стала результатом самой дорогой пьянки в истории человечества, как Владимир Высоцкий подсказал шахматисту Талю спасительный ход, как премьер-министром России был назначен некто Пиписькин, а также другие подлинные страницы истории страны и биографии писателя.
The Insider с разрешения издательства и автора публикует несколько главок из новых текстов «Изюма из булки».
Безвинный
Через несколько часов после смерти отца, в зимнем парке, ко мне подошел и сел рядом — щенок. Чистопородная дворняга, совсем кроха. Если бы я верил в переселение душ, я бы не сомневался ни секунды...
Щен нашел свое счастье у моей доброй знакомой, Маши N.
И вот она рассказывает: пришла в гости ее знакомая собачница, и вся в восхищении: какой славный, милый, сообразительный щеночек!
Наконец спрашивает:
— А откуда у тебя эта собака? Честная Маша возьми и скажи: — От Шендеровича.
И женщина вздохнула примирительно: — Ну, собака не виновата.
Гниль в датской державе
В начале тридцатых, по приглашению Нильса Бора, группа советских физиков съездила в Копенгаген. Родина встретила их просьбой зайти на Лубянку. Чекистов интересовали имена противников сотрудничества.
Физики отмалчивались, чекисты хмурились, встреча затягивалась...
Наконец Сергей Капица, хлопнув себя по лбу, воскликнул:
— Вспомнил! Двое были против!
— Фамилии помните?
— Да, — ответил Капица. — Розенкранц и Гильденстерн.
«Здесь будет город заложен...»
Уренгойский газ, найденный в конце 1960-х возле мертвой ветки Салехард—Игарка, продлил существование “совка” на пару десятилетий: у СССР появились настоящие деньги!
Первые сейсморазведчики заняли гулаговские бараки, а потом было решено построить тут город будущего, и геодезисты полетели на поиски места для строительства Нового Уренгоя...
Лететь из Сургута было долго, и пока вертолет рассекал лопастями печальное пространство, четверо смелых (включая летчика) нахерачились так, что заблудились и не рискнули садиться в эти болота. Побоялись не взлететь.
И учесали обратно в Сургут, и, проспавшись, расстелили карту — и, исходя из общих соображений (города же устраивают на берегу рек), ткнули пальцем: здесь!
Прилетев туда, куда пьяницы ткнули пальцем, строители обнаружили болото. А в нескольких километрах имелось вполне сухое место, и даже с небольшой возвышенностью...
Строители сунулись с этим наверх, но проект уже был утвержден в ЦК КПСС, и крутить партийные шестерни обратно никто не решился: полетели бы головы...
Поэтому все оставили, как есть, и начали строить город на болоте.
Это занятие нам, конечно, не впервой, только от шведов в этот раз получилось далековато и вышло — назло себе.
D., рассказывавший мне эту историю, настаивает: это была самая дорогая пьянка в истории человечества! На осушение пейзажа ушло четыре миллиона долларов.
Две дощечки
Выживший из ума латышский стрелок, член Политбюро ЦК КПСС Арвид Янович Пельше (вот кто объяснит, зачем моя память хранит весь этот сор) много лет руководил партийным контролем. К старости он совсем потерял берега и начал контролировать вообще все!
В 1981 году Пельше пришел на Гостелерадио — проинспектировать тамошний Большой детский хор. Дети дружно спели ему весь свой безукоризненно бессмысленный репертуар. Дошли до Шаинского и совместное шагание “по просторам, по просторам, по просторам”.
Товарищ Пельше помрачнел — и велел убрать песню из праздничного концерта. Референт осторожно поинтересовался: почему?
Оказалось, из-за строчки “раз дощечка, два дощечка — будет лесенка”.
Потому что вовсе не лесенка будет!
— Раз дощечка, два дощечка — будет гроб! — сказал товарищ Пельше.
Как в воду уже глядел.
Лакмусовая дача
Племянница Лотмана написала диссертацию, но никак не могла пройти предзащиту: то кто-то ломал руку, то уезжал в командировку, то разливалась Нева, то начиналась эпидемия...
Наконец до племянницы дошел слух, что дело в дяде. Что Лотман вроде как собирается эмигрировать, — вот все и отбегают на безопасную дистанцию.Узнав об этой коллизии, Юрий Михайлович (ни в какую эмиграцию не собиравшийся) посоветовал племяннице: — Скажи, что дядя купил дачу.
Та обмолвилась об этом в паре разговоров, — и Нева тут же вошла в берега! Все вернулись и выздоровели, диссертация прошла предзащиту, была назначена решительная дата...
Счастливая племянница приехала в Тарту — благодарить. Лотман хмыкнул в усы:
— А теперь скажи, что дядя продал дачу.
«Мы сыграли с Талем десять партий...»
Песня песней, а они действительно приятельствовали <Владимир Высоцкий и чемпион мира по шахматам Михаил Таль - The Insider>. И в 1961 году юный Высоцкий, с женой и друзьями-артистами, попросту завалился в гостиницу к восьмому чемпиону мира.
А дело было во время матча-реванша с Ботвинником. Таль отложил партию в сложной, почти проигранной позиции, и ему было не до тусовки. Он забился в угол с шахматной доской и предоставил гостей самим себе.
Наконец гости поняли свою оплошность и засобирались домой. На прощание Высоцкий пошутил:
— Ходи вот так.
И двинул наугад какую-то пешку.
Они ушли, а Таль уставился на доску.
Наутро ему удалось свести партию вничью. Спасительный ход подсказал ему бард.
— Я уловил его идею... — смеясь, комментировал потом этот случай восьмой чемпион мира.
В ожидании мессии
Израильская “скорая” приехала по вызову к одинокому ортодоксу. Квартира была пуста почти буквально: кроме самого еврея, имелись только кровать, столик и стул.
— У вас и телевизора нет? — спросил врач, больше для того, чтобы поддержать разговор.
Еврей удивился:
— Зачем?
— А как вы новости узнаете?
Еврей удивился еще больше: — Есть какие-то новости?
Безвыходная ситуация
В 1967 году режиссер Наум Бирман снимал на Ленфильме “Хронику пикирующего бомбардировщика”.
Финал директору картины не понравился. Нехорошо же, что все гибнут!
— Так война...
— Мало ли что война!
После мучительных переговоров директор согласился пойти на компромисс, но уж одного надо было оставить в живых непременно!
Оставалось понять, кого из троих.
По внутренней своей разнарядке директор предложил спасти командира.
— Самолет горит, падает! Но Серега в последний момент выпрыгивает с парашютом!
— Так не бывает, — сказал Бирман. — Командир оставляет боевую машину последним.
Директор крякнул с досады:
— Ну хорошо. Тогда пускай спасется этот... балагур...
Но герой Олега Даля был обречен.
— Он не может спастись. Он стрелок-радист, он в отдельном отсеке, у него нет люка. Если самолет сбивают, он — смертник.
—Понял, не дурак, — поморщился директор. — Кто у них там третий?
— Веня Гуревич, — ответил Бирман. — Еврей. Музыкант.
Директор задумался, вздохнул и сказал: — Ладно, пускай гибнут все.
Два в одном
Блестящий джазовый ударник Давид Ткебучава — Ткебучава только для афиши. По паспорту он Петров, по маме. Такой расклад легко понять: яркое имя стоит приберечь до встречи со зрителями, а ко встрече с ментами лучше слиться с пейзажем...
И вот, на какое-то застолье Давид приходит с невестой. Прекрасная юная девушка, она смеется, весело принимая мужские ухаживания...
—Давид, — интересуюсь провокаторски, — как ты это терпишь?
— Как Петров, — отвечает, — терплю довольно легко. Но как Ткебучава...
«Не верю!»
Артисты “Современника” выходили на лестничную клетку — покурить и полюбоваться видом на соседнее здание.
Там, в каком-то НИИ или КБ, в одном из окон по вечерам продолжал гореть свет. В красном уголке с непременным портретом Ленина оставались двое, он и она. Интересная женщина — и мужчина чуть постарше. Они о чем-то говорили, пили чай, улыбались...
Втянувшись в это немое кино, актеры начали его помаленьку “озвучивать”, боясь пропустить решительный поворот сюжета. Но все это длилось и длилось: конец рабочего дня, служебный роман, двое в комнате...
Наконец неминуемая развязка наступила, и свет в кабинете погас. Спустя какое-то время к окну подошел мужчина и закурил.
И Валентин Гафт сказал: — А вот это уже штамп.
Отвага
В Харькове, на маленькой телекомпании, мое внимание перед записью обратили на оператора, мужчину средних лет:
— Этот человек сделал замечание Путину!
Я страшно заинтересовался:
— Что вы ему сказали?
— Я сказал: «Воротничок поправьте».
Недолгая жизнь Пиписькина
Чиновники первого путинского набора были неотличимы друг от друга, как дубли в повести Стругацких. Поэтому нет ничего удивительного в том, что информационщик издания «Лента.ру» забыл фамилию свеженазначенного Зубкова.
И написал во внутриредакционной «рыбе»: «премьер-министром правительства РФ назначен Виктор Пиписькин».
Имея в виду, что через пару минут фамилию уточнит и вставит в текст.
Но служба информации сработала быстрее мозга, и сообщение о назначении Пиписькина главой правительства РФ, с пометкой «молния», ушло на все информационные ленты страны!
Битый час потом российская элита стояла на ушах, искала в себе Пиписькина.
«Печеньки»
В начале «нулевых» я дал взаймы Анне N., редактору моих телевизионных времен. Потом Аня куда-то уезжала, потом уезжал я... Короче, шли годы.
И вот, выступаю я на митинге, посвященном защите политзаключенных. Стою на небольшой эстрадке на Пушкинской площади, весь в белом, бичую антинародный режим. Начинаю потом осторожно спускаться по шатким ступеням и слышу крик:
— Витя!
Поднимаю голову. Ко мне летит моя должница.
— Наконец-то я тебя нашла!
И сует мне в руку пачку долларов.
И вот стою я, простая русская баба (вычеркнуто) борец с антинародным режимом, — с открытым ртом и котлетой «бабла» в руке. Оправдываться, как вы понимаете, бесполезно, все же видят: выступил — получил налом!
В тот день «Останкино» имело все основания пожалеть, что не снимает оппозиционные митинги…
Праздничные скидки
Церковь не оставалась в стороне от народного счастья: в Орле, перед очередными «выборами» Путина, местная епархия РПЦ отпустила орловчанкам грех аборта.
Как сказано у Леца, — «нерожденные благословят вас».
Позитивный момент
Дело было летом 2014 года, в разгар войны с Украиной, под звуки уже буквально фашистской риторики, несшейся из Кремля: не поддержавшие аннексию были объявлены в те дни «национал-предателями»…
— Ты сегодня будешь на «Эхе»? — спросил у меня отец.
— Буду.
— Я хотел бы настроить тебя на позитивный лад.
— Каким образом? — желчно поинтересовался я.
— Ну, просто — кругом идиоты, и не стоит особенно расстраиваться.