Общество
Суд подмосковного Подольска запретил Татьяне С. видеться с тремя приемными детьми, которых отобрали у нее в начале июня. Уже 25 дней дети находятся в больнице. В полицию и органы опеки пожаловались сотрудники детского сада: пятилетний Матвей, мальчик с задержкой речевого развития, якобы сказал им, что мама укусила его за ухо. Кроме того, воспитатели приняли ушные капли, которыми Татьяна лечила от отита трехлетнюю Катю, за кровь. Детей положили в Морозовскую больницу, где маленького Матвея привязывали к кровати и били. The Insider поговорил с приемной матерью и юристами, чтобы разобраться в произошедшем.
Приемные дети в семье Татьяны С. (фамилия не указана по ее просьбе) появились летом 2017 года. Сначала она взяла под опеку брата и сестру — трехлетнего Матвея и полуторагодовалую Катю, а потом Рому, которому было всего два месяца. Матвей и Катя были в тяжелом состоянии, не могли жевать, часто болели, мальчик не умел говорить. Как врач Татьяна понимала, что дети должны посещать специализированное учреждение, где с ними будут работать психологи, логопеды. Она написала письмо в администрацию президента, ей выделили путевку в коррекционный детский сад. Несмотря на это, в сад их взяли не сразу, заставили сделать все прививки, из-за которых у Кати обострился атопический дерматит, а когда наконец приняли — начали перебрасывать детей из одной группы в другую.
7 июня, когда Роме исполнилось два года, Татьяна собиралась забрать Матвея и Катю из сада пораньше, чтобы вместе отметить день рождения.
— Я отпросилась с работы пораньше и приехала в детский сад. Там мне сказали, что Матвей сообщил им, что я укусила его за ухо, я отстранена от приемной семьи, а дети едут в Морозовскую больницу. Их просто посадили в «скорую» и увезли, сопровождать их мне не разрешили. Дежурные врачи в больнице сразу сказали, что дети здоровы, у мальчика на ухе не укус, а ссадина. Я позвонила в органы опеки, они ответили, что если я не привезу третьего ребенка, меня объявят в розыск.
Сотрудники детского сада вызвали «скорую» и полицию, не предупредив Татьяну. Помимо предполагаемого укуса их смутила красноватая жидкость, вытекающая из уха Кати. Этой жидкостью были капли «Отофа», которые врач прописал ей после отита. В Морозовской больнице это подтвердили, но подольская опека успела издать распоряжение об отстранении Татьяны от опекунства. С тех пор прошло больше трех недель, Матвей и Катя все еще находятся в больнице. Маму к ним не пускают. Где находится Рома, она все это время не знала. Только 1 июля, в суде, органы опеки заявили, что он в детской больнице в Подольске.
Татьяна показала корреспонденту The Insider фотографии из больницы. Из-за нарушения диеты Катя покрылась красной сыпью, по всему телу папулы. У Матвея, которого госпитализировали с ссадиной, теперь ограничен доступ к жизненно важному лекарству.
— Матвей — гормонозависимый, у него врожденная патология. Последние полтора года мы обследовались в научно-исследовательских центрах, он получает препараты из списка орфанных, то есть редких заболеваний, которые оплачиваются государством. Каждый месяц мы вынуждены приходить контрольный осмотр, чтобы нам выписали рецепт. Матвею ежедневно надо вводить препарат из шприц-ручки. Без этого лекарства ему грозит резкое падение массы тела, выпадение волос, разрушение зубов и прогрессирование умственной отсталости.
В опеке это никого не интересовало — в первые дни, когда он оказался в больнице, передать препарат мне удалось только по своим каналам. За неделю до того, как он закончился, я письменно уведомила об этом органы опеки. Я не знаю, сколько дней Матвей был без лекарства. Привезти его официально разрешили только после письменного обращения к главврачу.
Официально к детям не пускают никого, не только меня. Волонтеры, работающие на территории больницы, говорят, что ни разу их не видели.
Ожидая ответа от главврача по поводу лекарства Матвея, Татьяна зашла на сайт Морозовской больницы и увидела, что мама одного из пациентов стала свидетелем избиения сироты. Поискав информацию об этом в интернете, Татьяна обнаружила видео, на котором медсестра бьет Матвея. В больнице утверждают, что на видео «запечатлена студентка медицинского колледжа, которая проходит практику в терапевтическом отделении Морозовской ДГКБ».
[embed]https://www.youtube.com/watch?v=g3PvM5srPXU&feature=youtu.be[/embed]
В толстой папке документов, которые Татьяна предоставила суду, собраны характеристики от людей, которые имели дело с их семьей — врачей, педагогов. «На протяжении всего времени наблюдения за мальчиком отмечено явное улучшение его физического и эмоционального состояния, нормализация лабораторных показателей, прогресс речевого развития, исчезли замкнутость и настороженность. Матвей стал общительным и улыбчивым ребенком. Отношения с мамой-опекуном любящие и крайне доброжелательные», — пишет эндокринолог, наблюдающий мальчика с декабря 2017 года. «После занятий дети выбегали к Татьяне и всегда обнимались, чувствуются очень теплые, дружеские отношения в семье. Зная их страшную судьбу, со слезами на глазах наблюдала, с какой теплотой и любовью они общались с Татьяной», — слова руководителя хореографического кружка.
— Первый конфликт с органами опеки возник еще в 2017 году, когда они воспротивились тому, чтобы Татьяна усыновила третьего ребенка, двухмесячного малыша. В итоге суд удовлетворил наши требования. Но ребенок оказался дома только через 6 месяцев, — рассказывает юрист, друг семьи Татьяна Сурикова. — Татьяна — доктор, она взяла больных детей, вложила в них такое количество сил, собственного здоровья и вылечила их.
Арина Покровская, руководитель Центра психологии и права «Покров»
Органы опеки, в отличие от детских домов, не имеют какой-то финансовой заинтересованности. Тем не менее в своей отчетности — кто, сколько детей изъял и что предотвратил, как отреагировал на сигнал — они показывают результат своей работы. Поскольку у них нет особых механизмов для помощи семье, иногда они предпочитают просто забрать детей. После этого за детей несет ответственность не опека, а учреждение, куда их помещают. В данном случае тревога отбила у органов опеки здравый смысл, потому что некоторое время назад в Подольске из-за избиения матери погиб усыновленный ребенок. Это стечение трагических обстоятельств, опека не смогла выполнить свои обязанности, признать, что допустила ошибку после осмотра детей врачами.
Дети из системы приютов и из неблагополучных семей приучены вызывать жалость и голодны до внимания. Эти дети могут долго говорить что-то удивительное про свою приемную семью, искажая или преувеличивая события. Например, Матвей как-то вечером на вопрос, почему он описался в детском саду, ответил, что воспитатели не пускали его в туалет. В другой раз сказал, что его целый день не кормили. Катя однажды показала родителям, как воспитатель ее бьет. Татьяна — достаточно благоразумный человек, она разговаривала, а не писала сразу жалобы. Однако такого же здравого отношения почему-то не хватило детскому саду.
Органы опеки могут издать новое распоряжение, где они укажут, например, что была проведена проверка и факты, на которые указывал детский сад, не подтвердились. Но сейчас Татьяна даже не уведомлена ни о каких результатах проверки. Как именно она проводилась, никому неизвестно. Поэтому, видимо, позиция органов опеки заключается в том, чтобы все решил суд — к сожалению для детей, потому что это занимает много времени.
После изъятия детей Татьяна помимо суда обратилась в прокуратуру Московской области, прокуратуру Подольска, к уполномоченным по правам ребенка в России и в области, к подмосковному министерству образования, на прямую линию — Владимиру Путину. Ответ пришел только от областного Минобра: «Проводится проверка».
Уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка Анна Кузнецова рапортует, что решает вопрос с дальнейшим устройством детей: «До выяснения всех обстоятельств сейчас рассматривается несколько вариантов: это устройство в замещающую семью либо в социальное учреждение, конечно, первый вариант предпочтительнее, так как дети привыкли жить в домашних условиях, они сейчас особенно нуждаются в заботе и внимании». Тем временем Матвея и Катю 25 дней держат взаперти в больнице, Рому никто не видел, а его именинная свеча так и осталась нераспакованной.
