Русская православная церковь поддержала агрессию России против Украины — это сегодня знают все. Некоторое время иерархи и церковные дипломаты еще пытались говорить, что это не так — мол, никаких прямых заявлений не было и не будет. Но оставим эти неуклюжие попытки оправдания на их совести. За десять месяцев войны сказано и сделано достаточно не только для понимания позиции РПЦ, но и для будущих расследований о соучастии священнослужителей в военных преступлениях. И речь прежде всего об использовании псевдобогословских аргументов для оправдания российской агрессии и геноцида украинцев.
На мой взгляд, происходящее в последние месяцы более всего похоже на попытку самоубийства Русской православной церкви. Невозможно представить, что РПЦ в обозримом будущем сохранится в том виде, как она существовала последние 30, а скорее всего, и все 80 лет — с того дня, когда Сталин решил закончить эпоху гонений на Церковь и разрешил ей существовать в Советском Союзе легально.
Государственное против евангельского
Позиция патриарха Кирилла, претендующего на выражение официальной позиции всей Церкви, удивила многих — мирян и приходских священников, епископат других поместных православных церквей и даже архиепископа Кентерберийского и папу римского.
Оправившись от шока, многие пытаются проанализировать происходящее. И главный вопрос — почему? Почему Церковь так искренне и так явно поддержала войну? Этот вопрос приходится задавать снова и снова, так как простого ответа на него нет. Однако различные варианты комментариев непременно будут предложены. От них зависит общее представление о том, какое будущее ждет Русскую Православную Церковь. О тех, кто считает, что всё в порядке и нет ничего зазорного в том, что РПЦ полностью согласна с Кремлем, подробно говорить не будем.
Но есть еще как минимум три группы.
Есть те, кто крайне эмоционально и буквально как предательство переживают окончательный разворот РПЦ к Кремлю. Такие люди чаще всего резко разочаровываются и уходят из Церкви. Секулярный мир стремительно расширяется и принимает разочаровавшихся в свои объятья. По моим наблюдениям, это происходит не только в России, но и в Украине.
Есть те, кто затаились и молчат. Они подавлены и духовно, и эмоционально и не могут сделать выбор. Многим из них физически больно слышать имя патриарха Кирилла, которого поминают в каждом храме как «великого господина и отца» всех православных христиан в России и на постсоветском пространстве. Эти слова звучат слишком фальшиво, чтобы их можно было просто игнорировать, пропускать мимо ушей.
Но что делать? Никакой серьезной альтернативы нет, уйти в другую Церковь невозможно. Можно или хлопнуть дверью и уйти в пространство секулярного, или продолжать терпеть, с каждый разом с горечью признаваясь себе в глубине сердца, что имя патриарха Кирилла совершенно ненавистно.
Можно хлопнуть дверью и уйти из Церкви или терпеть, с горечью признавая, что имя патриарха стало совершенно ненавистно
Есть третья группа, которая видит более сложную картину и пытается разграничить ту Церковь, которая услужливо склонилась перед государственной властью, и ту, которая стремится нести евангельское свидетельство.
Первая — это «официальная Церковь». Она чувствует себя комфортно только тогда, когда неразрывно связана с государством, и, проповедуя почти религиозную веру в империю, получает за это и финансовые, и политические дивиденды. До войны с точки зрения перспектив это выглядело невероятно привлекательно и для епископата, и для всей церковной бюрократии. Епископ в областном центре чувствовал себя как «второй губернатор», а постоянные члены Высшего церковного совета считали себя почти что чиновниками класса «А». Патриарх при этом наслаждается окружением из сотрудников Управления личной охраны ФСО и уверенно входит в десятку первых лиц государства в полном соответствии с государственным протоколом.
Епископ в области чувствовал себя как «второй губернатор», а члены Высшего церковного совета — как чиновники класса «А»
Но что такое «вторая Церковь»? Ее не видно и не слышно. Она молчит? Ушла во внутреннюю эмиграцию? Слишком мала, чтобы ее можно было разглядеть невооруженным глазом? Точного ответа на эти вопросы нет. Знакомые священники говорят, что в целом против войны выступает не больше 20% прихожан, а тех, с кем священники могут говорить откровенно, буквально единицы.
Публично выступили против войны лишь несколько православных священников, монахов и мирян. Примечательно, что в антивоенном движении совсем не замечены епископы. Среди тех, кто явно поддерживает агрессию, их как минимум десятки, а вот среди тех, кто открыто выступил против войны — ни одного.
Можно ли говорить о том, что молчание епископата — это приговор всей Русской Церкви? В некотором смысле да, но здесь необходима оговорка: на первый взгляд, это говорит о том, что 100% русского епископата демонстрирует полную лояльность государственной власти.
Однако не исключено, что следует говорить о молчании как об одном из вариантов сопротивления. Получается, что есть два вида молчания. И как их тогда различать? Чем молчание как согласие отличается от молчания как протеста? Какие еще сигнальные системы могут указать на то, что позиция епископа антивоенная? Предположу, что такие признаки все-таки есть. Например, готовность не запрещать в служении священников, выступивших против войны. Конечно, это единичные случаи и называть этих епископов поименно сейчас не стоит. Тем не менее известно, что это не один, не два и не три человека.
Новомученики как благочестивый, но пустой звук
Десятилетиями священники и епископы РПЦ проповедовали о подвиге новомучеников и исповедников российских, которых советская власть расстреливала, отправляла в ГУЛАГ, притесняла и губила всеми доступными способами. Неужели канонизация более тысячи святых, храмы в их память и проповеди об их непоколебимом стоянии в вере — всего лишь «теория», благочестивое воздыхание? Похоже, что так. РПЦ лишь внешне, формально чтит память тех, кто, вдохновляясь Евангелием, сопротивлялся тоталитарной власти.
Еще в 2011 году церковные функционеры догадались подстелить себе соломку. В документе, получившем довольно громоздкое бюрократическое название «О мерах по сохранению памяти новомучеников, исповедников и всех невинно от богоборцев в годы гонений пострадавших», есть важная для понимания идеологии официальной Церкви формула: «Подвиг новомучеников и исповедников свидетельствует об их противостоянии богоборчеству, а не государству как таковому». Насколько я помню, авторство принадлежит Владимиру Легойде, выпускнику МГИМО и председателю Синодального отдела по взаимодействию Церкви с обществом и средствами массовой информации. Эту формулировку впоследствии горячо поддержали многие, включая патриарха Кирилла.
Их кредо сформулировано предельно ясно: что бы ни происходило, винить государство нельзя. Это коварное передергивание Евангелия. Но именно на таких передергиваниях и строятся взгляды официальной Церкви. Можно ли назвать эту систему взглядов ересью? Возможно ли сделать богословский анализ и, например, осудить эти взгляды как ересь? Вопрос не так прост, как кажется, хотя мы видим, что есть ряд богословов, которые в самом начале войны написали «Декларацию об учении о “русском мире”». Они предложили пусть и не полное, но, тем не менее, концептуальное описание «русского мира» и хотели квалифицировать его как ересь, однако в последний момент перед публикацией смягчили формулировки. Они использовали термин «разновидность православного этнофилетического фундаментализма». В той же логике в начале декабря Вселенский патриарх Варфоломей критиковал РПЦ, но от прямых обвинений в ереси все-таки удержался.
Что будет дальше? Не исключено, что спор о новой ереси, которая идет из России (будет ли она называться ересью «русского мира» или как-то иначе), станет центральной темой для богословских споров как минимум в наступающем 2023 году. И это закономерно. Русская Православная Церковь подменила Евангелие гремучей смесью конспирологии, язычества и имперскости, помноженной на глубоко советские комплексы поиска внешних и внутренних врагов.
РПЦ подменила Евангелие гремучей смесью конспирологии, язычества и имперскости, помноженных на советские комплексы
Весь этот противоречивый комплекс взглядов и патриарх Кирилл, и популярные в России проповедники пытаются нарядить в церковные одежды, дать им богословское обоснование и оправдание. А российские политики, в свою очередь, пытаются им подыграть и используют всё более радикальную риторику, вершиной которой стали призывы к «десатанизации» Украины.
Что произойдет с русским православием, которое без всякого сопротивления дает себя использовать как средство государственной пропаганды?
Следствием полного и безоговорочного оправдания войны будет неминуемый крах официальной Церкви. Но проблема в том, что официальная Церковь претендует на тотальность. Она сама считает, что никакой другой Церкви нет, и прочно держит в своих руках монополию на православие в России.
Следствием полного и безоговорочного оправдания войны будет неминуемый крах официальной Церкви
«Вторая Церковь», скорее всего, уйдет в подполье и не будет публично оппонировать официальной Церкви. И это значит, что сегодня единственная надежда связана с тем голосом православия, который прозвучит из других стран. Есть ли шанс, что поместные православные церкви открыто заявят свою позицию и осудят патриарха Кирилла и его «богословие войны»? Думаю, сегодня этот шанс есть. И это будет важный и необходимый шаг к возрождению Русской Православной Церкви.