Мнения
Президент Венесуэлы Николас Мадуро переизбран на пост главы государства, хотя явка составила всего 48%, а США и “Лимская группа” из 14 стран не признали результаты выборов. Почему власть в Венесуэле кажется устойчивой, несмотря на доведение страны до экономического коллапса, разбирался Александр Зотин, старший научный сотрудник ВАВТ
На выборах президента Венесуэлы явка составила меньше половины, всего 48%, и это определенный успех оппозиции, призывавшей к бойкоту. Мадуро получил более 5,8 млн голосов (около 68%), его основной соперник, оппозиционный кандидат Анри Фалькон -- 1,8 млн. Фалькон, кстати, экс-чавист - предыдущие лидеры оппозиции, сидящие в основном под арестом, были выходцами из элиты.
США не признали выборы демократическими и легитимными. «Лимская группа», состоящая из 14 стран (все континентальные латиноамериканские страны минус Эквадор, Уругвай, Гондурас и Боливия, плюс Канада) также признала выборы нелегитимными и отозвала своих послов из Каракаса.
Усиливается международное санкционное давление. Вашингтон еще до выборов ввел санкции на сделки с венесуэльской криптовалютой петро. 21 мая Трамп издал указ, запрещающий американцам покупку венесуэльского госдолга. Готовятся и санкции против нефтегазового сектора. Последний, впрочем, и так почти полностью развален, страна сейчас добывает нефти меньше, чем в конце 1980-х.
Тем не менее, режим чавистов оказался поразительно устойчивым.
Венесуэла своими глазами
Первый раз я был в Каракасе в марте 2013-го, на похоронах Уго Чавеса. Уже тогда ситуация в стране была плохой – не хватало базовых продуктов, повсюду были очереди, инфляция зашкаливала. Уже тогда казалось, что режим долго не протянет. Хотя времена были сытные, баррель нефти стоил дороже $100.
Второй раз я попал в Каракас уже в июне 2016-го. То, что я увидел на улицах столицы и других городов Венесуэлы, заставило меня задуматься – можно ли назвать это гуманитарной катастрофой?
С одной стороны, это может показаться некоторой девальвацией понятия. С другой стороны, смотря что понимать под катастрофой во втором десятилетии ХХI века. Ситуация напоминала времена перед распадом СССР. Голода не было, однако был острейший дефицит продуктов и других товаров по государственным ценам. По рыночным можно было купить многое (как у кооператоров в конце 1980-х), но за совершенно безумные деньги. В итоге небогатым людям приходилось стоять в очередях по несколько часов просто в надежде, что в магазины что-то завезут (порой они даже не знали, за чем именно стоят, и зачастую это уже были «профессиональные стоятели в очередях» -- бачакео). Нередко такие очереди перерастали в стихийные бунты.
В общем, ситуация была жуткой. Поразили и разговоры с людьми.
Тогда, как и сейчас, в стране свирепствовала гиперинфляция. В современном мире это редкая вещь, мало какие страны доходят до такого вопиюще некомпетентного управления экономикой. Но история полна примеров гораздо более сильного роста цен.
Однако и тогда у венесуэльской инфляции было одно уникальное свойство: cтрана испытывала сильнейший недостаток купюр. В столице регулярно приземлялись сотни самолетов, забитых наличными деньгами. Объем заказов Венесуэлы на производство купюр на 2016 год превышал объем заказов на наличные американские доллары, хотя население США в десять раз больше Венесуэлы, а спрос на наличные доллары предъявляет весь мир.
При этом самой крупной купюрой была банкнота в 100 боливаров (10 центов США, или 6,6 руб. по рыночному курсу). В итоге даже небольшая покупка превращалась в цирк с пересчитыванием пачек наличных денег (хотя в основном «котлеты» брали, не считая). Исторически в других странах с гиперинфляцией проблема нехватки купюр (если она вообще возникала) решалась просто — выпуском купюр с более высоким достоинством (например, 100 триллионов зимбабвийских долларов). Но венесуэльский центробанк упорно заказывал у британской De La Rue, германской Giesecke & Devrient и французской Oberthur Fiduciaire новые купюры, стоимость печати которых иногда была выше номинала!
Тогда я спросил знакомого каракасского финансиста (сейчас он, как и множество других профессионалов, эмигрировал в Чили), почему не заказать купюры с большим количеством нулей? Он улыбнулся и сказал, что русские, видимо, ничего не понимают в коррупции. Заказчикам платят за физический объем заказа, а чем он больше, тем большие откаты можно получить. До чего не додумались в Зимбабве, додумались в Венесуэле: на производстве ничего не стоящих денег можно хорошо заработать.
Почему же чависты держатся?
Во-первых, оппозиция фрагментирована и не имеет общепризнанного лидера. Руководитель партии Voluntad Popular Леопольдо Лопес, сидит то в тюрьме, то под домашним арестом. Прежний лидер оппозиции Энрике Каприлес Радонски в последние три года утратил популярность из-за компромиссной позиции в отношении власти. Оппозиция также не могла уверенно противостоять Чавесу, а затем Мадуро, потому что и Лопес, и Каприлес были плоть от плоти венесуэльской элиты. Неравенство в стране – огромная проблема, и Чавес, надо это признать, в начале своего правления улучшил положение бедных. Неудивительно, что бедные недолюбливают элиту.
Оппозиционный кандидат, проигравший на нынешних выборах, не таков, Анри Фалькон -- бывший чавист. Но у него из-за чавистского прошлого нет уверенной поддержки элиты и многих представителей среднего класса. Мадуро же выигрывает из-за этой фрагментации, успешно эксплуатируя имидж человека из народа и не забывая подкидывать бедноте хоть какие-то подачки за счет ограбления оставшегося в стране бизнеса (как выживает в стране экономического абсурда последний – отдельная тема).
Во-вторых, важно, на чьей стороне армия. В странах Латинской Америки это чуть ли не ключевой вопрос. Чавес, а потом и Мадуро, подкупили армию. Ей принадлежит масса бизнесов. Сам Мадуро не из армии, а из семьи профсоюзного лидера и сам пошел по той же стезе, в свое время поработав водителем автобуса. Самым же влиятельным выходцем из армейской среды в окружении Мадуро считается экс-спикер парламента Венесуэлы Диосдадо Кабелльо. Многие мои собеседники говорили, что с момента смерти Чавеса именно он, а не Мадуро -- самая влиятельная фигура в стране. Еще про него говорят, что он — глава наркокартеля из группы венесуэльских генералов, контролирующих поток кокаина из Колумбии. Пока Кабелльо контролирует армию, чавизм в безопасности.
В-третьих, ресурсная зависимость страны от нефти не создает предпосылок для координированного вооруженного сопротивления и раздробления государства по образцу Колумбии конца 1990-х. В Венесуэле, в отличие от Колумбии, нет сильных центробежных тенденций. 20 лет назад Богота контролировала только 40% территории страны, остальные 60% были под повстанцами и наркокартелями. В Колумбии предпосылкой фактического распада страны стала особенность ресурсной базы различных групп повстанцев — кокаина. Кокаин легок в производстве, а маршруты транспортировки гибкие, поэтому перекрытие, например, одного из маршрутов не влияет на жизнеспособность той или иной автономной группы: будет найден другой маршрут. В случае с Венесуэлой, чей основной ресурс — нефть, главное - контролировать месторождения, трубопроводы и порты, что гораздо проще, особенно при лояльной армии.